Роман Суржиков - Лишь одна Звезда. Том 2
– Отчего все так плохо? – Мира не ожидала ответа, лишь выражала досаду, переполнившую ее. – Город выглядит так, будто это мы в осаде, а не мятежник…
– Дозвольте пояснить, ваше величество! Я пришел к выводу, что наиболее эффективно бороться против мятежников их же методами. Как вы знаете, северяне славятся бездушием и жестокостью. Теми способами, которые выбрали бы ваше благородное величество, их, северян, не проймешь. Чтобы уложить быка, нужна дубина, а не шпага.
– Какую дубину вы применили, майор?
Она не смотрела в лицо Бэкфилду, скользнула глазами мимо его плеча к набережной, над которой частоколом торчали рычаги камнеметов. Их обслуживали невзрачные люди, одетые кто во что горазд. Эти же люди жгли костры, что-то варили в казанах. Таскали поленья и камни, сваливали как попало, вперемешку. Большинство не занимались ничем, просто слонялись, притопывая. Многие были пьяны – и по голосам заметно, и по походкам. Армия, с позволения сказать. Все точно должно быть иначе. Будь здесь Адриан…
– …затем, ваше величество, – докладывал Бэкфилд, – в целях деморализации мы казнили всех пленных, взятых в Престольной Цитадели, и тела оных пленных забросили мятежникам – пускай полюбуются. Впоследствии мы применили обстрел мертвыми телами не первой свежести, для понижения морального духа и для создания хворей. Весьма удачным вышел рейд наших лазутчиков, которые сумели вызвать пожар в казарме. В этой казарме располагались раненые. Мятежники отвлекли со стены силы для тушения огня, и в тот самый час мы начали штурм. К сожалению, атака была отбита, но нам удалось захватить в плен трех офицеров северян. Мы расположили их в оголенном виде напротив главной башни и обливали водой, покуда тела не превратились в ледяные скульптуры. Это оказало устрашающее воздействие.
Даже Миру это не устрашало, что и говорить о северянах. Обледенелые трупы на столбах у моста вызывали не страх, а чувство мерзости и грязи. Все не так. Похоже на подвал Мартина Шейланда, не на блистательную Фаунтерру. Еще час назад Мире было все равно. Ничто не трогало, не пробивало толщу горя. Но сейчас – иначе.
– Также, ваше величество, отлично показали себя стрелы, измазанные в дерьме. Попав в тело, такой наконечник неминуемо вызывал гниение, что сильно увеличило потери врага. Благодаря моим методам и моему упорству, могу с уверенностью сказать, что ныне дворец защищают не больше двухсот двадцати северян – из шестисот первоначальных.
– Козел!.. – раздалось у него из-за спины.
Один из так называемых солдат Бэкфилда уронил полено другому на ногу. Тот запрыгал, поджав ступню. Потом схватил полено и стал колотить растяпу.
– Ерунда, ваше величество, – сказал майор. – Армейская жизнь, не берите в голову.
– Осталось только двести двадцать северян, верно я вас поняла, майор?
– Так точно, ваше величество!
– И герцог Ориджин в их числе?
– Да, ваше величество. Но ему недолго жить!
– И мятежники все еще удерживают стену дворца?
– Да, ваше величество.
– Могу я уточнить, майор: чем именно вы хвастаетесь? Тем, что за три недели, имея огромное численное превосходство, не смогли взять дворец? Или тем, что так и не убили Ориджина? Или тем, что вооружили городских нищих, пьянчуг и бандитов?
Бэкфилд оторопел.
– Ваше величество, позвольте пояснить вам всю сложность ситуации…
Мира покачала головой, заставив майора умолкнуть. В ее мыслях пронеслось все, что она могла бы сказать. Я вижу ситуацию, и куда лучше вас. Четыре дня назад случилось то, что лишило меня жизни. Я ничего не хотела и не могла, и все было едино, кроме моего горя. Меня не волновала ни столица, ни война, ни трон, ни вы, ни мятежник – ничто во всем мире не имело значения. Но меня, будто куклу, притащили сюда и показали Фаунтерру, какою она стала. Глядя на нее, я поняла: с Адрианом было бы иначе. С ним было бы настолько иначе, что я не могу смотреть спокойно. Было все равно – а теперь нет. Это дворец Адриана, столица Адриана, Предметы Адриана! Нет, мне отнюдь не все равно!
– Сложность ситуации в том, майор, что вы не устрашили мятежников, а разозлили. Хотели напугать кайров мертвечиной? Кажется, вы совсем ничего не знаете о Севере. Сложность еще и в том, что уже поздно убивать Ориджина. У вас было на это три недели, но теперь срок вышел. Если убьете его теперь, та орда на левом берегу не простит вам этого. Кайры перейдут Ханай и вырежут всех, кого встретят в городе. Не ради устрашения, о нет. Просто для удовольствия. Вот в этом я вижу сложность, майор.
– Ваше величество, – вмешался Серебряный Лис, – мы укрепляем берег, как вы видели. Мои солдаты – все, кто на ногах – уже строят валы и частоколы, готовят позиции для стрелков. Если северяне попробуют переправиться, мы встретим их.
– Генерал, простите за резкость, но ваши солдаты – это пятая часть от тех солдат, что были с вами в Лабелине? А северяне на левом берегу – ровно те же самые северяне, которые убили остальных четыре пятых? Вы остановите мятежников? Простите, но я вам не верю.
– Ваше величество, для вашей безопасности позвольте выделить эскорт, чтобы сопроводить вас в тыл.
– Нет, генерал, благодарю. У меня появилась одна задумка, и я намерена ее реализовать.
– Ваше величество…
– А вы поможете мне. Не потому, что верите в это «ваше величество», которым так громко меня зовете. Но потому, что вы не знаете, как поступить, а я знаю.
Генерал, майор и бургомистр с недоверием воззрились на девушку. Прежде, чем они нашли возражения, Мира сказала:
– Генерал, отзовите солдат со строек. Рвы и валы не понадобятся, дайте воинам отдохнуть. Но пусть отдыхают прямо тут, на берегу. Поставьте шатры, поднимите флаги, нарядите всех в красные мундиры. Даже людей майора Бэкфилда, кем бы они ни были. Когда Ориджин посмотрит на берег, он должен видеть только алый цвет.
– Да, ваше величество.
– Майор Бэкфилд. Я не разбираюсь в камнеметах… скажите, можно отладить эти штуки так, чтобы они стреляли дальше? Не на Дворцовый остров, а за него?
– В реку за островом?
– Именно.
– Так точно, ваше величество.
– Заставьте требушеты стрелять постоянно. Со всего города везите сюда масло, дрова, бумагу, крепкое пойло – все, что может гореть. Бейте без передышек, залпами. Создайте полосу огня на льду позади острова.
– Да, ваше величество…
Майор озадаченно сдвинул шапку на лоб. Смысла приказа он не понимал: мятежники ведь смогут перейти реку выше или ниже острова, стена пламени за островом не помешает переправе. Но спорить майор не решился.
– Бургомистр, ваша задача. Мне требуется Священный Предмет. Один. Принесите мне его.
– Простите, ваше величество… Как я уже говорил, достояние Династии выкрадено… Желаете, чтобы я предоставил Предмет из моей сокровищницы?
– Нет, сударь. Достояние похищено, но один Предмет остался, вы его упоминали. Перчатка Могущества Янмэй в Церкви Милосердия.
– Ваше величество, нижайше прошу простить, но Перчатка Могущества не есть собственностью Династии. Согласно святым заветам, она не может принадлежать смертным! Никто не владеет ею. Совет прелатов-хранителей бережет ее покой. Без семи священных ключей, что хранятся у разных людей, Перчатку не извлечь на свет.
– Простите, сударь, я не бывала в Церкви Милосердия и не знала этого. Говорите, Перчатка заперта на семь замков? В подвале церкви, надо полагать?
– Да, ваше величество. В бездонной шахте, из которой Перчатка поднимается лишь по большим праздникам и с позволения прелатов. Они единовременно поворачивают в скважинах семь…
– Хорошо. Майор Бэкфилд, возьмите сотню человек, не отягощенных благочестием. Притащите хранителей в Церковь Милосердия и прикажите открыть замки. Если откажутся, сровняйте церковь тараном. Принесите мне Перчатку. Лейтенант Шаттерхенд, вместе с вашими рыцарями проследите, чтобы Перчатка попала ко мне, а не туда же, куда прочие Предметы.
– Ваше величество…
Мира ждала возмущения, криков о святотатстве. Но генерал спросил:
– Зачем вам Перчатка Могущества?
Мира указала на Дворцовый Мост, разорванный посередине.
– Янмэй Милосердная сложила изо льда мост через пропасть, чем спасла от лавины наших Праотцов. Взгляните: на реке сколько угодно льда. А я – Янмэй, и мне нужен мост.
* * *
На дне ларца лежала женская кисть, отлитая из белого золота. Она выглядела в точности так, как представляла Мира по книгам: аккуратная, маленькая, с полусогнутыми чуть припухлыми пальчиками. И, в то же время, разительно отличалась от рисунков: ни одна картина не сможет передать зеркального блеска жидкого металла, не застывшего за семнадцать веков. Предмет казался раскаленным, Мира замешкалась, боясь прикоснуться.
